Оригинал взят у
Оригинал взят у
Кошмар закончился – греки увезли свою чудо-шкатулку. Теперь можно спокойно разобраться – что это, собственно, было?
Тут каждый видит своё. Александр Храмов, например, совершенно справедливо связывает этот феномен с «потребительским психозом»:
…в афонской реликвии увидели привилегированный продукт, эксклюзивность которого подчеркивается жертвами, требующимися, чтобы получить к нему доступ.
Здесь вспоминаются очереди в первый Макдоналдс в Москве или толпы людей в Лондоне и Нью-Йорке, ожидающие всю ночь поступления очередной новинки Apple в супермаркет. Общедоступность благ, обеспечиваемая современным капитализмом, ведет к эффекту пресыщения. То, что есть у всех, уже перестает приносить удовольствие. Поэтому удовлетворенность от потребления того или иного продукта обратно пропорциональна его доступности. Если для того, чтобы прикоснуться к Поясу Богородицы, требуется или отстоять сутки в очереди, или раздобыть вип-приглашение, значит, он имеет куда большую ценность, чем все прочие реликвии и артефакты.
Но для меня «история с поясом» - это, прежде всего, окончательный разрыв церковности нынешней с церковностью прежней – той, какой я ее застал на рубеже 80-х – 90-х. Это уже другая церковь. Для кого-то может быть она хороша, а у меня она вызывает отвращение. Чтобы было понятнее, поясню: как оно было раньше.
Раньше церковь была глубоко национальной. То есть, главными святынями считались свои – родные, отечественные. Во всем царил дух превосходства своего над «импортным». Земля наша дала такой сонм святых и омыта кровью стольких мучеников! Какие еще земли могут быть святее ее? Какие святыни выше наших?
Прежняя церковь росла «от земли». В переводе на «язык поклонения святыням» это значит: главная святыня для меня – та, перед которой я молюсь в своём храме. Вопрос древности и подлинности, вообще, не стоял. В каждом храме была своя особо чтимая икона или какая-то другая святыня. Например, в храме, в котором я пономарил есть список Тихвинской иконы Божьей Матери, считающийся чудотворным. Для меня во всем мире не было святыни дороже. Ну, может быть еще мощи преподобного Сергия (часто ездил в Лавру – много перед ними молился, много было чудес). Конечно, уже в то время пошла мода на паломничества, но это – что называется «по вкусу». У меня, например, вкуса к паломничествам никогда не было – родной храм был дороже всех монастырей вместе взятых. Даже когда мой отец (бесконечно далёкий от церкви человек) после обширного инфаркта был в коме и ему явился преподобный Серафим (я опознал его по отцовскому описанию), мне не пришло в голову поехать в Саров или Дивеево. Зачем? Молится святому можно в любом месте. А ведь отец мой тогда благополучно пережил клиническую смерть, сверхъестественно быстро поправился и прожил еще несколько лет (преподобного Серафима он с тех пор почитал и отношение к церкви в корне изменил)…
Уверяю вас ни о какой «величайшей православной святыне – Поясе Богородицы» я за всё время пребывания в церковной ограде ни разу не слышал. И мода на благодатный огонь появилась уже во второй половине 90-х. До этого была лишь информация о нем из богоугодных брошюрок, которая не особенно трогала. Но и когда его стали привозить на Пасху в некоторые храмы он никакого ажиотажа не вызыва. Самыми горячими темами в те годы было почитание царя-мученника и штрих-коды. А еще в то время были старцы – известные всей России (Кирилл (Павлов) или о. Николай с острова Залит) и, так сказать, «местночтимые» (в моей жизни, например, были незабываемые встречи с последним старцем Глинской пустыни Симеоном). Авторитет они имели колоссальный. Гораздо выше, чем у патриарха.
Теперь пару слов про пресловутый Ватопед. Вообще, к Афону всегда было сложное отношение. С одной стороны, оно конечно – цитадель исихазма, Иисусовой молитвы и умного деланья. С другой… тут уже в зависимости от знания предмета. Скажем, для меня история изгнания с Афона имяславцев в начале 20 века – это ОЧЕНЬ сильный аргумент против. Если коротко: российская церковная бюрократия (того же духа, что и нынешний патриарх) на пару с греческой выдавила с Афона русских подвижников-исихастов. Причем грубо, с рукоприкладством. И Ватопед в этом процессе сыграл ключевую роль (см. источники по теме).
Чтобы получить хотя бы приблизительное представление о том, что это за монастырь, рекомендую прочесть отрывок из очерка Бориса Зайцева (благочестивого русского писателя-эмигранта):
Ватопед после Лавры — важнейшая обитель Афона. Богатством он Лавре вряд ли уступит, древностью также... Это очень культурный и ученый монастырь. В XVIII веке при нем была даже Духовная Академия, основанная виднейшим богословом того времени. (К сожалению, Академия эта просуществовала недолго. Дух ее был признан слишком новаторским, и ее закрыли). Затем, в Ватопеде лучшая на Афоне библиотека. Монахи считаются самыми образованными, более других изысканны и утонченны, даже изящней одеваются. Монастырь гораздо чище и благоустроеннее других. В Ватопеде есть — и это внушает даже некоторый трепет русским — электрическое освещение!
Но вот черта, за которую ватопедцев на Афоне осуждают: монастырь принял новый стиль. Это вовсе не в духе Афона. Вопрос о стиле здесь стоит остро — Вселенский Патриарх ввел его в Греческой Церкви, но Афон есть Афон , за ним вековая давность и вековая традиция — Патриарху он не подчинился и живет по-старому.
— Лучше умрем, — говорили мне русские монахи , — а нового стиля не примем. Нынче стиль, а завтра латинство появится.
Когда в великолепной, чистой и тихой зале с бесшумным ковром во всю комнату, светлыми окнами и балконом на синий залив, охваченный холмами, мы дожидались приема, что-то среднее мне показалось между Ассизи и гостиницею в Неаполе.
Мы провели в Ватопеде очень приятный, несколько “итальянский” и ренессансный день. Конечно, как и в Лавре, посетили собор, прикладывались к многочисленным ватопедским святыням, слушали литургию, но из всех осмотров этого монастыря ярче всего осталось в памяти библиотека, а в самой библиотеке такая “светская”, но замечательная вещь, как Птолемеевы географические карты (если не ошибаюсь, XI века).
…Лавра — монастырь густо-восточный, Ватопед же несет легкий налет Запада. Даже легенды связывают его с Западом.
Основан он будто бы на месте, где под кустом нашли выброшенного в кораблекрушении царевича Аркадия, будущего императора (брата Гонория), который плыл из Рима в Константинополь и здесь был застигнут бурей (V-й век).
Далее, и сестра его, знаменитая Галла Плацидия, имеет к монастырю отношение...
…Монастырь Ватопедский, со своею библиотекою, учеными монахами, комфортом и изяществом, хорошим столом, григорианским календарем, элегантными рясами монахов, великолепным винным погребом, удержал оттенок некоего православного бенедиктинизма...
Обратите внимание, Борис Зайцев говорит о «многочисленных ватопедских святынях», никак не выделяя якобы «величайшую святыню православия» - пояс ("ярче всего" у него бибилиотека). Похоже, он этот пояс просто не заметил, среди множества равнозначных реликвий данного богоугодного заведения с великолепным винным погребом.
Вообще, придание сомнительной реликвии из более, чем сомнительного (с русско-православной точки зрения) иностранного культового учреждения – на 100% плод навязчивой телерекламы. А ажиотаж вокруг него – свидетельство того, что милая моему сердцу церковность 90-х окончательно ушла в прошлое. В церковное пространство вторглось стадо баранов, которое в нагрузку к «Тайду» охотно покупает «величайшую культурную ценность России» яйца Вексельберга или импортную шкатулку «из самого Ватопеда!» Стадом этим легко управлять с помощью телевизора. Собирается в одном месте оно по свистку. И преданно смотрит в рот рекламному агенту, ибо собственного мозга и желания что-то знать самому, без заведомо недобросовестных посредников у него (стада) нет.
Лет пять назад я предсказывал (статья «Без фофудьи», Назлобу.Ру), что уже в ближайшее время «церковных людей 90-х» вытеснил лыжная гопота. Похоже, это произошло окончательно и бесповоротно. :-(((
Тут каждый видит своё. Александр Храмов, например, совершенно справедливо связывает этот феномен с «потребительским психозом»:
…в афонской реликвии увидели привилегированный продукт, эксклюзивность которого подчеркивается жертвами, требующимися, чтобы получить к нему доступ.
Здесь вспоминаются очереди в первый Макдоналдс в Москве или толпы людей в Лондоне и Нью-Йорке, ожидающие всю ночь поступления очередной новинки Apple в супермаркет. Общедоступность благ, обеспечиваемая современным капитализмом, ведет к эффекту пресыщения. То, что есть у всех, уже перестает приносить удовольствие. Поэтому удовлетворенность от потребления того или иного продукта обратно пропорциональна его доступности. Если для того, чтобы прикоснуться к Поясу Богородицы, требуется или отстоять сутки в очереди, или раздобыть вип-приглашение, значит, он имеет куда большую ценность, чем все прочие реликвии и артефакты.
Но для меня «история с поясом» - это, прежде всего, окончательный разрыв церковности нынешней с церковностью прежней – той, какой я ее застал на рубеже 80-х – 90-х. Это уже другая церковь. Для кого-то может быть она хороша, а у меня она вызывает отвращение. Чтобы было понятнее, поясню: как оно было раньше.
Раньше церковь была глубоко национальной. То есть, главными святынями считались свои – родные, отечественные. Во всем царил дух превосходства своего над «импортным». Земля наша дала такой сонм святых и омыта кровью стольких мучеников! Какие еще земли могут быть святее ее? Какие святыни выше наших?
Прежняя церковь росла «от земли». В переводе на «язык поклонения святыням» это значит: главная святыня для меня – та, перед которой я молюсь в своём храме. Вопрос древности и подлинности, вообще, не стоял. В каждом храме была своя особо чтимая икона или какая-то другая святыня. Например, в храме, в котором я пономарил есть список Тихвинской иконы Божьей Матери, считающийся чудотворным. Для меня во всем мире не было святыни дороже. Ну, может быть еще мощи преподобного Сергия (часто ездил в Лавру – много перед ними молился, много было чудес). Конечно, уже в то время пошла мода на паломничества, но это – что называется «по вкусу». У меня, например, вкуса к паломничествам никогда не было – родной храм был дороже всех монастырей вместе взятых. Даже когда мой отец (бесконечно далёкий от церкви человек) после обширного инфаркта был в коме и ему явился преподобный Серафим (я опознал его по отцовскому описанию), мне не пришло в голову поехать в Саров или Дивеево. Зачем? Молится святому можно в любом месте. А ведь отец мой тогда благополучно пережил клиническую смерть, сверхъестественно быстро поправился и прожил еще несколько лет (преподобного Серафима он с тех пор почитал и отношение к церкви в корне изменил)…
Уверяю вас ни о какой «величайшей православной святыне – Поясе Богородицы» я за всё время пребывания в церковной ограде ни разу не слышал. И мода на благодатный огонь появилась уже во второй половине 90-х. До этого была лишь информация о нем из богоугодных брошюрок, которая не особенно трогала. Но и когда его стали привозить на Пасху в некоторые храмы он никакого ажиотажа не вызыва. Самыми горячими темами в те годы было почитание царя-мученника и штрих-коды. А еще в то время были старцы – известные всей России (Кирилл (Павлов) или о. Николай с острова Залит) и, так сказать, «местночтимые» (в моей жизни, например, были незабываемые встречи с последним старцем Глинской пустыни Симеоном). Авторитет они имели колоссальный. Гораздо выше, чем у патриарха.
Теперь пару слов про пресловутый Ватопед. Вообще, к Афону всегда было сложное отношение. С одной стороны, оно конечно – цитадель исихазма, Иисусовой молитвы и умного деланья. С другой… тут уже в зависимости от знания предмета. Скажем, для меня история изгнания с Афона имяславцев в начале 20 века – это ОЧЕНЬ сильный аргумент против. Если коротко: российская церковная бюрократия (того же духа, что и нынешний патриарх) на пару с греческой выдавила с Афона русских подвижников-исихастов. Причем грубо, с рукоприкладством. И Ватопед в этом процессе сыграл ключевую роль (см. источники по теме).
Чтобы получить хотя бы приблизительное представление о том, что это за монастырь, рекомендую прочесть отрывок из очерка Бориса Зайцева (благочестивого русского писателя-эмигранта):
Ватопед после Лавры — важнейшая обитель Афона. Богатством он Лавре вряд ли уступит, древностью также... Это очень культурный и ученый монастырь. В XVIII веке при нем была даже Духовная Академия, основанная виднейшим богословом того времени. (К сожалению, Академия эта просуществовала недолго. Дух ее был признан слишком новаторским, и ее закрыли). Затем, в Ватопеде лучшая на Афоне библиотека. Монахи считаются самыми образованными, более других изысканны и утонченны, даже изящней одеваются. Монастырь гораздо чище и благоустроеннее других. В Ватопеде есть — и это внушает даже некоторый трепет русским — электрическое освещение!
Но вот черта, за которую ватопедцев на Афоне осуждают: монастырь принял новый стиль. Это вовсе не в духе Афона. Вопрос о стиле здесь стоит остро — Вселенский Патриарх ввел его в Греческой Церкви, но Афон есть Афон , за ним вековая давность и вековая традиция — Патриарху он не подчинился и живет по-старому.
— Лучше умрем, — говорили мне русские монахи , — а нового стиля не примем. Нынче стиль, а завтра латинство появится.
Когда в великолепной, чистой и тихой зале с бесшумным ковром во всю комнату, светлыми окнами и балконом на синий залив, охваченный холмами, мы дожидались приема, что-то среднее мне показалось между Ассизи и гостиницею в Неаполе.
Мы провели в Ватопеде очень приятный, несколько “итальянский” и ренессансный день. Конечно, как и в Лавре, посетили собор, прикладывались к многочисленным ватопедским святыням, слушали литургию, но из всех осмотров этого монастыря ярче всего осталось в памяти библиотека, а в самой библиотеке такая “светская”, но замечательная вещь, как Птолемеевы географические карты (если не ошибаюсь, XI века).
…Лавра — монастырь густо-восточный, Ватопед же несет легкий налет Запада. Даже легенды связывают его с Западом.
Основан он будто бы на месте, где под кустом нашли выброшенного в кораблекрушении царевича Аркадия, будущего императора (брата Гонория), который плыл из Рима в Константинополь и здесь был застигнут бурей (V-й век).
Далее, и сестра его, знаменитая Галла Плацидия, имеет к монастырю отношение...
…Монастырь Ватопедский, со своею библиотекою, учеными монахами, комфортом и изяществом, хорошим столом, григорианским календарем, элегантными рясами монахов, великолепным винным погребом, удержал оттенок некоего православного бенедиктинизма...
Обратите внимание, Борис Зайцев говорит о «многочисленных ватопедских святынях», никак не выделяя якобы «величайшую святыню православия» - пояс ("ярче всего" у него бибилиотека). Похоже, он этот пояс просто не заметил, среди множества равнозначных реликвий данного богоугодного заведения с великолепным винным погребом.
Вообще, придание сомнительной реликвии из более, чем сомнительного (с русско-православной точки зрения) иностранного культового учреждения – на 100% плод навязчивой телерекламы. А ажиотаж вокруг него – свидетельство того, что милая моему сердцу церковность 90-х окончательно ушла в прошлое. В церковное пространство вторглось стадо баранов, которое в нагрузку к «Тайду» охотно покупает «величайшую культурную ценность России» яйца Вексельберга или импортную шкатулку «из самого Ватопеда!» Стадом этим легко управлять с помощью телевизора. Собирается в одном месте оно по свистку. И преданно смотрит в рот рекламному агенту, ибо собственного мозга и желания что-то знать самому, без заведомо недобросовестных посредников у него (стада) нет.
Лет пять назад я предсказывал (статья «Без фофудьи», Назлобу.Ру), что уже в ближайшее время «церковных людей 90-х» вытеснил лыжная гопота. Похоже, это произошло окончательно и бесповоротно. :-(((
Комментариев нет:
Отправить комментарий