Оригинал взят у в Смерть у всех на глазах
«По девчонкам было не сказать, что они из неблагополучных семей, - рассказывает собеседник «Д». - Наше знакомство с Ариной длилось недолго, но было видно, что она хорошая, смышлёная девочка. Просьбу к ней не нужно было повторять несколько раз. Она была очень послушная, спокойная, по темпераменту скорее флегматик. Не притворялась, не была врушкой».
В один из дней девочка начала жаловаться на боли в затылочной части головы. Объяснить, отчего возникла боль, не смогла. Воспитатель повела её в медкабинет детского дома. Медсестра, списывая на мышечную боль при простуде, дала девочке таблетку найза (Прим. - показан при воспалительных и дегенеративных заболеваниях опорно-двигательной системы, мышечных болях ревматического и неревматического происхождения, посттравматическом воспалении мягких тканей и опорно-двигательного аппарата). По словам источника, найз в этом ижевском детдоме – универсальное лекарство от всех заболеваний.
То, что от природы спокойный, не требующий к себе повышенного внимания ребёнок беспрерывно плакал, никого из медперсонала, воспитателей и руководства не насторожило. К вечеру девочке легче не стало. Сменившийся ночной воспитатель передала дневному, что Арина проплакала всю ночь напролёт. К утру девочка уже не могла поворачивать шею.
Дневной воспитатель потребовала вызвать скорую помощь, на что получила бесчеловечный и безответственный ответ медсестры и заместителя директора: нас накажут за ложный вызов, скорую вызывать не будем, при простуде так бывает, вылечится…
Не определив диагноз, фактически занявшись самолечением, четыре медсестры посменно и приходящий из 1-й городской больницы врач стали усиленно лечить Арину от простуды: согревающие мази, шарфы, компрессы... После того как девочка скончалась в реанимации, у неё выявили нагноение между отделами шейных позвонков. Не нужно быть врачом, чтобы понять, что согревающие процедуры только приблизили наступление смерти.
Пять раз за четыре дня воспитатели водили девочку к медсёстрам, требуя вызвать скорую помощь, сделать снимок «ноющего» места, взять анализы. Но в своём равнодушии медсёстры были непреклонны. «У меня так же шея болела при простуде», - отвечали они по очереди и продолжали настаивать на своих таблетках и процедурах.
Только на пятый день после беспрерывного плача Арине, наконец, вызвали скорую помощь. Фельдшеры доставили девочку в больницу, где она сдала анализы. Рентгеновских снимков делать не стали. После забора анализов, не дожидаясь их результатов, ребёнка отправили обратно в детдом. Причём этот обратный путь с воспитателем они проделали самостоятельно, пешком. В тот день в Ижевске было морозно.
Через четыре дня после посещения больницы девочка умерла. Взятые у неё там анализы в принципе не могли быть положительными. Однако лечащий врач больницы и сотрудники лаборатории, получив их, тревогу почему-то не забили. В детском доме в свою очередь о результатах анализов даже не поинтересовались. Более того, сотрудники детского дома, успокоившись окончательно и, видимо, уверившись в правильности своих действий, заперли девочку в медизоляторе. Постоянно плачущий ребёнок начинал действовать на нервы. Свои последние дни Арина в сильнейших мучениях провела там – никем не слышимая, одинокая и беспомощная. Связи с родителями по неизвестным причинам тяжелобольной ребёнок был лишён. Содействия ждать было не от кого.
Хотя нет, был ещё один бесполезный посетитель… В последние дни девочка находилась в полусознательном состоянии, речь была нарушена, принимать пищу она не могла. Именно в это время занесло в детдом женщину-полицейского. Ей было дано задание – зафиксировать в справке факт того, что ребёнок не подвергался насилию. Пообщавшись с умирающей Ариной и вытащив из неё нужные фразы: «не толкали», «не ударяли», «не били», женщина-полицейский удалилась, бросив напоследок: «У меня так же при простуде болела шея».
В этот момент должностными лицами фактически была выписана «лицензия на смерть».
Арина начала уже покрываться трупной синевой в области носогубного треугольника и кончиков пальцев. Только тогда руководство детдома, наконец, испугалось, но не за девочку, - за себя. На машине скорой помощи Арину срочно отправили куда подальше - в реанимацию Республиканской клинической инфекционной больницы, где она за считанные часы скончалась. С момента первой жалобы ребёнка на боли прошло меньше 10 дней.
Запросы редакции с просьбой предоставить информацию об обстоятельствах смерти воспитанницы детдома Арины Балобановой в рамках журналистского расследования были направлены в ГКОУ «Республиканский детский дом», в прокуратуру Первомайского района Ижевска (по месту нахождения детского дома) и в Министерство соцзащиты населения УР.
Министерство соцзащиты оперативно перенаправило запрос коллегам чиновникам в Министерство образования и науки «для рассмотрения по компетенции». Хотя, как выяснилось позже, «по компетенции» надо было в Минздрав.
Заместитель прокурора прокуратуры Первомайского района города Ижевска Булат Каримов в своём обстоятельном ответе на вопрос, почему прокуратура не может ничего сообщить, всё-таки дал важную информацию, отписав, что по факту смерти прокуратурой района проверка не проводилась. «В связи с чем запрашиваемая информация не относится к деятельности органов прокуратуры», - видимо, с облегчением отфутболил запрос редакции прокурор Каримов.
В поисках учреждения и должностных лиц, в чьей компетенции могла находиться проверка по факту смерти несовершеннолетней, корреспондент «Д» обзвонила множество инстанций. В прокуратуре Первомайского района ответили: «Раз девочка скончалась в больнице на территории Устиновского района, обращайтесь в прокуратуру Устиновского района». В прокуратуре Устиновского района ответили, что подобные проверки осуществляются не районными прокуратурами, а районными следственными отделами Следственного управления Следственного комитета РФ по УР. В какой районный следственный отдел СУ СК РФ по УР именно обращаться – в Устиновский (по месту расположения больницы) или в Первомайский (по месту расположения детского дома), в прокуратуре Устиновского района ответить затруднились. Мы позвонили в оба отдела. В Устиновском следственном отделе после переговоров с несколькими сотрудниками стало, наконец, понятно, что данное дело через них не проходило и в документации не значится. В Первомайском следственном отделе, также пройдя через множество сотрудников, корреспондент «Д» в итоге наткнулась на следователя, который порекомендовал обращаться с таким вопросом в полицию.
В отделе полиции Устиновского района Управления МВД России по УР сообщили, что производства по данному делу в их отделе нет, и порекомендовали обратиться в отдел полиции по Первомайскому району Ижевска. Наконец, в отделе полиции Первомайского района Управления МВД России по УР по цепочке через двух сотрудников корреспондента «Д» перебросили на третьего, который, выслушав суть вопроса, предположил, что данное дело должно было пройти через их отдел полиции. Но… не проходило. «Не помню такого дела, ничем не могу помочь», - ответил полицейский.
«Если должно было проходить через ваш отдел, то должны помочь», - попыталась настоять корреспондент. «Не могу ничем помочь!» – отрезал полицейский и повесил трубку.
Старший помощник руководителя Следственного управления Следственного комитета РФ по УР, подполковник юстиции, специалист по взаимодействию со средствами массовой информации СУ СК РФ по УР Сергей Макаров после некоторых уточнений сообщил «Д», что дело и вправду не проходило ни по одному из районов Ижевска. Соответственно, этот вопрос не рассматривался и в республиканском следственном управлении. Факты свидетельствуют о том, что смерть девочки, находившейся на попечении детдома, «замяли» ещё на уровне медиков и должностных лиц детдома.
С директором детского дома Еленой Лучихиной редакция «Д» пообщалась устно и письменно. «Я в курсе данной смерти и знаю подробности истории, - сообщила директор по телефону. – Девочка умерла не у нас, а в больнице. Вам лучше общаться с ними». А после того, как Елена Лучихина переспросила название СМИ, она и вовсе отказалась общаться в устной форме и повесила трубку. Пришлось ждать от неё письменного ответа. В этом официальном документе факт смерти воспитанницы ГКОУ «Республиканский детский дом» был подтверждён. Кроме того, Елена Лучихина сообщила, что девочка осталась без попечения родителей и что по факту смерти ребёнка в Минздраве Удмуртии 26 ноября 2012 года был издан приказ «О проведении проверки в связи со случаем смерти ребёнка». Вопрос о виновности должностных лиц детского дома в смерти девочки Елена Лучихина проигнорировала. В конце ответа за более подробной информацией она посоветовала обращаться к региональному оператору Удмуртской Республики, в Минздрав Удмуртии, и к учредителю учреждения – Министерству образования и науки Удмуртской Республики.
После такого ответа стало очевидным стремление директора детдома г-жи Лучихиной отделаться канцеляризмами. Чтобы пообщаться с ней вживую, мы отправились на место событий - в Республиканский детский дом. И первое, что бросилось в глаза на Ухтомского, 21 – траурного вида баннер на стене здания детдома. Этот плакат про детей почему-то точь-в-точь выполнен в стилистике социальной рекламы против СПИДа.
На рабочем месте директора детдома не оказалось. Оставив свои личные данные в журнале на вахте, мы прошли к медкабинету. Там нас встретила медсестра. Разговор случился короткий. Тем не менее из него удалось узнать некоторые важные подробности. Девочку, действительно, наблюдали все четыре медсестры медотделения детского дома, которое подчиняется непосредственно руководству детдома, а также приходящий врач из 1-й городской больницы, находящейся в подчинении Минздрава УР. Отказавшаяся представиться медсестра сообщила, что по должностной инструкции при непрекращающихся жалобах воспитанника детдома на здоровье медперсонал или руководство детдома обязаны вызвать скорую медицинскую помощь в течение двух часов с момента поступления жалоб. Воспитатели не имеют права самостоятельно вызывать службу скорой помощи. Девочку, как мы знаем, до первого вызова скорой помощи промучили в детдоме в течение пяти суток, таким образом, должностная инструкция, если таковая имеется, была грубо нарушена. И табличку на двери медкабинета детдома со словами «Ответственный за противопожарную безопасность и электробезопасность Мацукевич В.И. При пожаре звонить 01 (112)», видимо, надо дополнить телефоном «скорой» - 03.
Вопреки безуспешным попыткам «Д» получить хоть какую-то информацию о смерти воспитанницы детского дома в правоохранительных органах, где никто ничего не знал, медсестра призналась, что их – всех медсестёр и руководство - «уже затаскали по прокуратурам и полициям». Попытавшись избавиться от непрошеных гостей, медсестра повела нас к директору, которая, по её словам, вот-вот должна была вернуться из мэрии, однако, пробыв в приёмной пару минут, она вышла оттуда с твёрдым намерением отправить журналистов куда подальше. По словам медсестры, «Елена Анатольевна задерживается у Буторина» в администрации Ижевска и вернётся не раньше трёх. На часах в это время было без четверти двенадцать.
Последнее, что мы от неё узнали - то, что в детском доме сегодня находится порядка 120 детей в возрасте от 3 до 18 лет.
На данный момент редакцией «Д» составлены официальные запросы в Минздрав УР с просьбой предоставить материалы проверки по факту смерти ребёнка. Мы также разыскиваем родителей Арины Балобановой, уточняем, где она была прописана, и намереваемся проверить законность полномочий органов опеки. Дело в том, что при потере места жительства в случае пожара органы опеки должны были направить ребёнка в городской приют, а вовсе не в Республиканский детский дом, где она умерла.
За комментарием корреспондент «Д» обратилась к бывшему уполномоченному по правам ребёнка в г. Ижевске, члену совета ижевской городской общественной организации «Центр социальных и образовательных инициатив. Детское право» Ольге Пишковой и председателю совета этой организации Александру Радевичу.
«Я не знала о данном случае, - говорит Ольга Пишкова. – Какое может быть моё мнение? Похоже, что в Ижевске по-прежнему детдомовский ребёнок никому не нужен, никто за него не спросит. С момента заселения в Республиканский детский дом ребёнок находится на полном обеспечении государства, опекуном его назначается сам детский дом. Если всё происходило именно так, как вы описываете, то права ребёнка были грубо нарушены – Арине не оказали своевременную медицинскую помощь. Если руководство РДД своевременно не сообщило о смерти ребёнка в органы опеки и учредителю, то налицо факт сокрытия информации».
«Наша организация опосредованно узнала об этом случае, - сообщил Александр Радевич. – Факт того, что смерть ребёнка «ушла» из всех сводок и информационного пространства, говорит, на мой взгляд, о попытке замолчать дело. Официальных запросов мы не делали, но через свои давние связи мы узнали о том, что дело не было зарегистрировано ни в одном из полицейских отделов».
«Изъятие» факта смерти, по мнению Александра Радевича, свидетельствует о том, что имеет место целая цепочка нарушений: от неправильного распределения ребёнка в учреждение органами опеки (по закону для того, чтобы ребёнок попал в детский дом, органы опеки должны иметь основания передачи; ребёнок, чьи родители не лишены родительских прав, не может быть распределён в детский дом) до смерти из-за халатного отношения. По предположению Александра Радевича, скончавшаяся девочка могла быть прописана не в Ижевске, а в одном из районов республики.
По мнению источников «Д», трагичный случай с Ариной Балобановой не получил огласки из-за неформальных связей директора ГКОУ «Республиканский детский дом» Елены Лучихиной. Те, кто знаком с внутренней ситуацией в детдоме, отмечают, что директор якобы излишне категорична, относится к детям как к своим подчинённым и никак не стремится участвовать в их жизни.
Обстановка в детском доме, по мнению общавшихся с директором, невыносимая. Совершенно закрытая от внешнего мира система (детям не разрешается гулять за оградой участка детского дома без присмотра, подаренные родственниками телефоны якобы нередко изымаются в наказание) создаёт условия, позволяющие бесчинствовать и властвовать руководству и воспитателям. В большинстве своём воспитатели якобы работают с детьми бездушно, безразлично. На рабочем месте они, как считают наблюдатели, больше заняты сплетнями друг о друге и доходах сотрудников детдома, чем заботой о детях. Методы воспитания жёсткие: единожды замеченный в употреблении алкоголя ребёнок сразу попадает на учёт в наркологию, единожды ослушавшись или поскандалив – на учёт в психиатрическую больницу. В глазах детей такие воспитатели теряют авторитет, дети их не слушаются. Тех воспитателей, кто пытается найти человечный подход к детям, нередко могут обвинить в «непедагогическом подходе к воспитанию». В коллективе детдома такие проявления чувств не приветствуют и даже осуждают. Трагическая и нелепая смерть десятилетней Арины – закономерный итог такого бездушного отношения.
http://www.dayudm.ru/article/56661/
в Республиканском детском доме десять дней наблюдали, как умирала десятилетняя девочка
Автор: Юлия СУНЦОВА
В конце ноября прошлого года из Республиканского детского дома, расположенного в столице Удмуртии по адресу: ул. Ухтомского, 21, в реанимационное отделение Республиканской клинической инфекционной больницы в предсмертном состоянии поступила девочка 10-11 лет. Спустя несколько часов она скончалась. Её смерть так бы и осталась в тайне, если бы информация об этой трагедии случайно не дошла до редакции «Дня».
Третьеклассница Арина Балобанова была распределена в Государственное казённое образовательное учреждение для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, «Республиканский детский дом» примерно за месяц до своей смерти. По словам источника, у семьи девочки сгорел двухквартирный деревянный дом в частном секторе Ижевска и по решению органов опеки она вместе со своей двоюродной сестрой Ириной была устроена в детдом на временное содержание.
«По девчонкам было не сказать, что они из неблагополучных семей, - рассказывает собеседник «Д». - Наше знакомство с Ариной длилось недолго, но было видно, что она хорошая, смышлёная девочка. Просьбу к ней не нужно было повторять несколько раз. Она была очень послушная, спокойная, по темпераменту скорее флегматик. Не притворялась, не была врушкой».
В один из дней девочка начала жаловаться на боли в затылочной части головы. Объяснить, отчего возникла боль, не смогла. Воспитатель повела её в медкабинет детского дома. Медсестра, списывая на мышечную боль при простуде, дала девочке таблетку найза (Прим. - показан при воспалительных и дегенеративных заболеваниях опорно-двигательной системы, мышечных болях ревматического и неревматического происхождения, посттравматическом воспалении мягких тканей и опорно-двигательного аппарата). По словам источника, найз в этом ижевском детдоме – универсальное лекарство от всех заболеваний.
То, что от природы спокойный, не требующий к себе повышенного внимания ребёнок беспрерывно плакал, никого из медперсонала, воспитателей и руководства не насторожило. К вечеру девочке легче не стало. Сменившийся ночной воспитатель передала дневному, что Арина проплакала всю ночь напролёт. К утру девочка уже не могла поворачивать шею.
Дневной воспитатель потребовала вызвать скорую помощь, на что получила бесчеловечный и безответственный ответ медсестры и заместителя директора: нас накажут за ложный вызов, скорую вызывать не будем, при простуде так бывает, вылечится…
Не определив диагноз, фактически занявшись самолечением, четыре медсестры посменно и приходящий из 1-й городской больницы врач стали усиленно лечить Арину от простуды: согревающие мази, шарфы, компрессы... После того как девочка скончалась в реанимации, у неё выявили нагноение между отделами шейных позвонков. Не нужно быть врачом, чтобы понять, что согревающие процедуры только приблизили наступление смерти.
Пять раз за четыре дня воспитатели водили девочку к медсёстрам, требуя вызвать скорую помощь, сделать снимок «ноющего» места, взять анализы. Но в своём равнодушии медсёстры были непреклонны. «У меня так же шея болела при простуде», - отвечали они по очереди и продолжали настаивать на своих таблетках и процедурах.
Только на пятый день после беспрерывного плача Арине, наконец, вызвали скорую помощь. Фельдшеры доставили девочку в больницу, где она сдала анализы. Рентгеновских снимков делать не стали. После забора анализов, не дожидаясь их результатов, ребёнка отправили обратно в детдом. Причём этот обратный путь с воспитателем они проделали самостоятельно, пешком. В тот день в Ижевске было морозно.
Через четыре дня после посещения больницы девочка умерла. Взятые у неё там анализы в принципе не могли быть положительными. Однако лечащий врач больницы и сотрудники лаборатории, получив их, тревогу почему-то не забили. В детском доме в свою очередь о результатах анализов даже не поинтересовались. Более того, сотрудники детского дома, успокоившись окончательно и, видимо, уверившись в правильности своих действий, заперли девочку в медизоляторе. Постоянно плачущий ребёнок начинал действовать на нервы. Свои последние дни Арина в сильнейших мучениях провела там – никем не слышимая, одинокая и беспомощная. Связи с родителями по неизвестным причинам тяжелобольной ребёнок был лишён. Содействия ждать было не от кого.
Хотя нет, был ещё один бесполезный посетитель… В последние дни девочка находилась в полусознательном состоянии, речь была нарушена, принимать пищу она не могла. Именно в это время занесло в детдом женщину-полицейского. Ей было дано задание – зафиксировать в справке факт того, что ребёнок не подвергался насилию. Пообщавшись с умирающей Ариной и вытащив из неё нужные фразы: «не толкали», «не ударяли», «не били», женщина-полицейский удалилась, бросив напоследок: «У меня так же при простуде болела шея».
В этот момент должностными лицами фактически была выписана «лицензия на смерть».
Арина начала уже покрываться трупной синевой в области носогубного треугольника и кончиков пальцев. Только тогда руководство детдома, наконец, испугалось, но не за девочку, - за себя. На машине скорой помощи Арину срочно отправили куда подальше - в реанимацию Республиканской клинической инфекционной больницы, где она за считанные часы скончалась. С момента первой жалобы ребёнка на боли прошло меньше 10 дней.
Официальные ответы
Запросы редакции с просьбой предоставить информацию об обстоятельствах смерти воспитанницы детдома Арины Балобановой в рамках журналистского расследования были направлены в ГКОУ «Республиканский детский дом», в прокуратуру Первомайского района Ижевска (по месту нахождения детского дома) и в Министерство соцзащиты населения УР.
Министерство соцзащиты оперативно перенаправило запрос коллегам чиновникам в Министерство образования и науки «для рассмотрения по компетенции». Хотя, как выяснилось позже, «по компетенции» надо было в Минздрав.
Заместитель прокурора прокуратуры Первомайского района города Ижевска Булат Каримов в своём обстоятельном ответе на вопрос, почему прокуратура не может ничего сообщить, всё-таки дал важную информацию, отписав, что по факту смерти прокуратурой района проверка не проводилась. «В связи с чем запрашиваемая информация не относится к деятельности органов прокуратуры», - видимо, с облегчением отфутболил запрос редакции прокурор Каримов.
В поисках учреждения и должностных лиц, в чьей компетенции могла находиться проверка по факту смерти несовершеннолетней, корреспондент «Д» обзвонила множество инстанций. В прокуратуре Первомайского района ответили: «Раз девочка скончалась в больнице на территории Устиновского района, обращайтесь в прокуратуру Устиновского района». В прокуратуре Устиновского района ответили, что подобные проверки осуществляются не районными прокуратурами, а районными следственными отделами Следственного управления Следственного комитета РФ по УР. В какой районный следственный отдел СУ СК РФ по УР именно обращаться – в Устиновский (по месту расположения больницы) или в Первомайский (по месту расположения детского дома), в прокуратуре Устиновского района ответить затруднились. Мы позвонили в оба отдела. В Устиновском следственном отделе после переговоров с несколькими сотрудниками стало, наконец, понятно, что данное дело через них не проходило и в документации не значится. В Первомайском следственном отделе, также пройдя через множество сотрудников, корреспондент «Д» в итоге наткнулась на следователя, который порекомендовал обращаться с таким вопросом в полицию.
В отделе полиции Устиновского района Управления МВД России по УР сообщили, что производства по данному делу в их отделе нет, и порекомендовали обратиться в отдел полиции по Первомайскому району Ижевска. Наконец, в отделе полиции Первомайского района Управления МВД России по УР по цепочке через двух сотрудников корреспондента «Д» перебросили на третьего, который, выслушав суть вопроса, предположил, что данное дело должно было пройти через их отдел полиции. Но… не проходило. «Не помню такого дела, ничем не могу помочь», - ответил полицейский.
«Если должно было проходить через ваш отдел, то должны помочь», - попыталась настоять корреспондент. «Не могу ничем помочь!» – отрезал полицейский и повесил трубку.
Старший помощник руководителя Следственного управления Следственного комитета РФ по УР, подполковник юстиции, специалист по взаимодействию со средствами массовой информации СУ СК РФ по УР Сергей Макаров после некоторых уточнений сообщил «Д», что дело и вправду не проходило ни по одному из районов Ижевска. Соответственно, этот вопрос не рассматривался и в республиканском следственном управлении. Факты свидетельствуют о том, что смерть девочки, находившейся на попечении детдома, «замяли» ещё на уровне медиков и должностных лиц детдома.
С директором детского дома Еленой Лучихиной редакция «Д» пообщалась устно и письменно. «Я в курсе данной смерти и знаю подробности истории, - сообщила директор по телефону. – Девочка умерла не у нас, а в больнице. Вам лучше общаться с ними». А после того, как Елена Лучихина переспросила название СМИ, она и вовсе отказалась общаться в устной форме и повесила трубку. Пришлось ждать от неё письменного ответа. В этом официальном документе факт смерти воспитанницы ГКОУ «Республиканский детский дом» был подтверждён. Кроме того, Елена Лучихина сообщила, что девочка осталась без попечения родителей и что по факту смерти ребёнка в Минздраве Удмуртии 26 ноября 2012 года был издан приказ «О проведении проверки в связи со случаем смерти ребёнка». Вопрос о виновности должностных лиц детского дома в смерти девочки Елена Лучихина проигнорировала. В конце ответа за более подробной информацией она посоветовала обращаться к региональному оператору Удмуртской Республики, в Минздрав Удмуртии, и к учредителю учреждения – Министерству образования и науки Удмуртской Республики.
Выезд на место
После такого ответа стало очевидным стремление директора детдома г-жи Лучихиной отделаться канцеляризмами. Чтобы пообщаться с ней вживую, мы отправились на место событий - в Республиканский детский дом. И первое, что бросилось в глаза на Ухтомского, 21 – траурного вида баннер на стене здания детдома. Этот плакат про детей почему-то точь-в-точь выполнен в стилистике социальной рекламы против СПИДа.
На рабочем месте директора детдома не оказалось. Оставив свои личные данные в журнале на вахте, мы прошли к медкабинету. Там нас встретила медсестра. Разговор случился короткий. Тем не менее из него удалось узнать некоторые важные подробности. Девочку, действительно, наблюдали все четыре медсестры медотделения детского дома, которое подчиняется непосредственно руководству детдома, а также приходящий врач из 1-й городской больницы, находящейся в подчинении Минздрава УР. Отказавшаяся представиться медсестра сообщила, что по должностной инструкции при непрекращающихся жалобах воспитанника детдома на здоровье медперсонал или руководство детдома обязаны вызвать скорую медицинскую помощь в течение двух часов с момента поступления жалоб. Воспитатели не имеют права самостоятельно вызывать службу скорой помощи. Девочку, как мы знаем, до первого вызова скорой помощи промучили в детдоме в течение пяти суток, таким образом, должностная инструкция, если таковая имеется, была грубо нарушена. И табличку на двери медкабинета детдома со словами «Ответственный за противопожарную безопасность и электробезопасность Мацукевич В.И. При пожаре звонить 01 (112)», видимо, надо дополнить телефоном «скорой» - 03.
Вопреки безуспешным попыткам «Д» получить хоть какую-то информацию о смерти воспитанницы детского дома в правоохранительных органах, где никто ничего не знал, медсестра призналась, что их – всех медсестёр и руководство - «уже затаскали по прокуратурам и полициям». Попытавшись избавиться от непрошеных гостей, медсестра повела нас к директору, которая, по её словам, вот-вот должна была вернуться из мэрии, однако, пробыв в приёмной пару минут, она вышла оттуда с твёрдым намерением отправить журналистов куда подальше. По словам медсестры, «Елена Анатольевна задерживается у Буторина» в администрации Ижевска и вернётся не раньше трёх. На часах в это время было без четверти двенадцать.
Последнее, что мы от неё узнали - то, что в детском доме сегодня находится порядка 120 детей в возрасте от 3 до 18 лет.
На данный момент редакцией «Д» составлены официальные запросы в Минздрав УР с просьбой предоставить материалы проверки по факту смерти ребёнка. Мы также разыскиваем родителей Арины Балобановой, уточняем, где она была прописана, и намереваемся проверить законность полномочий органов опеки. Дело в том, что при потере места жительства в случае пожара органы опеки должны были направить ребёнка в городской приют, а вовсе не в Республиканский детский дом, где она умерла.
За комментарием корреспондент «Д» обратилась к бывшему уполномоченному по правам ребёнка в г. Ижевске, члену совета ижевской городской общественной организации «Центр социальных и образовательных инициатив. Детское право» Ольге Пишковой и председателю совета этой организации Александру Радевичу.
«Я не знала о данном случае, - говорит Ольга Пишкова. – Какое может быть моё мнение? Похоже, что в Ижевске по-прежнему детдомовский ребёнок никому не нужен, никто за него не спросит. С момента заселения в Республиканский детский дом ребёнок находится на полном обеспечении государства, опекуном его назначается сам детский дом. Если всё происходило именно так, как вы описываете, то права ребёнка были грубо нарушены – Арине не оказали своевременную медицинскую помощь. Если руководство РДД своевременно не сообщило о смерти ребёнка в органы опеки и учредителю, то налицо факт сокрытия информации».
«Наша организация опосредованно узнала об этом случае, - сообщил Александр Радевич. – Факт того, что смерть ребёнка «ушла» из всех сводок и информационного пространства, говорит, на мой взгляд, о попытке замолчать дело. Официальных запросов мы не делали, но через свои давние связи мы узнали о том, что дело не было зарегистрировано ни в одном из полицейских отделов».
«Изъятие» факта смерти, по мнению Александра Радевича, свидетельствует о том, что имеет место целая цепочка нарушений: от неправильного распределения ребёнка в учреждение органами опеки (по закону для того, чтобы ребёнок попал в детский дом, органы опеки должны иметь основания передачи; ребёнок, чьи родители не лишены родительских прав, не может быть распределён в детский дом) до смерти из-за халатного отношения. По предположению Александра Радевича, скончавшаяся девочка могла быть прописана не в Ижевске, а в одном из районов республики.
По мнению источников «Д», трагичный случай с Ариной Балобановой не получил огласки из-за неформальных связей директора ГКОУ «Республиканский детский дом» Елены Лучихиной. Те, кто знаком с внутренней ситуацией в детдоме, отмечают, что директор якобы излишне категорична, относится к детям как к своим подчинённым и никак не стремится участвовать в их жизни.
Обстановка в детском доме, по мнению общавшихся с директором, невыносимая. Совершенно закрытая от внешнего мира система (детям не разрешается гулять за оградой участка детского дома без присмотра, подаренные родственниками телефоны якобы нередко изымаются в наказание) создаёт условия, позволяющие бесчинствовать и властвовать руководству и воспитателям. В большинстве своём воспитатели якобы работают с детьми бездушно, безразлично. На рабочем месте они, как считают наблюдатели, больше заняты сплетнями друг о друге и доходах сотрудников детдома, чем заботой о детях. Методы воспитания жёсткие: единожды замеченный в употреблении алкоголя ребёнок сразу попадает на учёт в наркологию, единожды ослушавшись или поскандалив – на учёт в психиатрическую больницу. В глазах детей такие воспитатели теряют авторитет, дети их не слушаются. Тех воспитателей, кто пытается найти человечный подход к детям, нередко могут обвинить в «непедагогическом подходе к воспитанию». В коллективе детдома такие проявления чувств не приветствуют и даже осуждают. Трагическая и нелепая смерть десятилетней Арины – закономерный итог такого бездушного отношения.
http://www.dayudm.ru/article/56661/
Комментариев нет:
Отправить комментарий