Оригинал взят у в Кто виноват и что делать
Почему снижается численность участников протестных акций? Почему требования оппозиции, выдвинутые беспрецедентно масштабными предыдущими митингами, были демонстративно проигнорированы властями? Кто в этом виноват и что делать?
Мнения о митинге 10 марта разнятся: одни считают его провальным, другие - удачным. Но нельзя отрицать очевидное – налицо упаднические настроения среди значительной части тех, кто выходил на Болотную и Сахарова. Они проявляются в многочисленных статьях, в разговорах и просто репликах. Я своими ушами слышал после окончания митинга 4 февраля, как кто-то сказал в ответ на очередной призыв со сцены собраться в очередной раз: «А в следующий раз мы тоже примем резолюцию?»
И если на Пушкинской 15-тысячную численность ещё можно было объяснить тем, что львиная доля потенциальных участников работала наблюдателями, и люди попросту решили отдохнуть после бессонной ночи (да и вообще, 5 марта был рабочий день) – то аналогичную численность на Новом Арбате, в солнечную и довольно тёплую погоду, в выходной день, уже нельзя объяснить ничем, кроме неких глубинных причин, особенно учитывая тот факт, что, в общем, фальсификация итогов выборов президента не вызывает сомнения у всех, кто не сомневается и в фальсификации выборов в Думу.
В чём же проблема? Может быть, её нет, и численность не имеет значения? Может быть, ситуация развивается нормально? И нужно успокоиться, а уж 1 мая-то на улицу выйдет миллион человек?
Думаю, проблема есть. И весьма существенная. Застарелая. Видимо, пришло время её решить.
Оппозиция в России раздроблена на многочисленные группы, у каждой из которых есть не только собственные идеологические приоритеты (впрочем, зачастую даже не сформулированные, но неявно подразумеваемые), но и, что важнее – собственные интересы в борьбе за власть. Непомерные амбиции микролидеров, особенно тех, чей антирейтинг среди большинства населения страны просто зашкаливает, являются реальным тормозом на пути организационного объединения усилий. Они раз за разом играют на руку властям и лично Путину. Именно наличие резко непопулярных фигур среди оппозиции даёт прокремлёвской пропаганде возможность играть на общественных настроениях: «Вы что – хотите, чтобы к власти в стране вместо Путина пришли эти?!» Таким способом в массы настойчиво вбрасывается мысль, что Путину нет альтернативы. Это позволяет искусственно обходить вниманием намного более перспективных людей, словно – не они реальные лидеры общественного мнения, а именно те самые (возможно, уважаемые в определённых кругах, но не имеющие авторитета в обществе) живые политические трупы.
высказался по этому поводу жёстко – но как оно есть: «…митинг на Новом Арбате выглядит очередным 31 числом. Старые демократы блестяще … превратили массовые протесты в маргинальную демшизу. Надеюсь, на этом со старыми вождями в демократическом движении будет покончено. Мертвые ткани надлежит ампутировать, иначе всему организму каюк. Настоящим лидером "новых демократов" может быть признан лишь тот, кто победит на честных выборах среди самих этих «новых демократов».
Собственно, такой итог был предрешён. Вспомните события, предшествовавшие митингу на Болотной 10 декабря. Ведь первоначально он планировался на площади Революции, что крайне нервировало власть и лично Путина. Особенно осложняло ситуацию для власти то, что митинг был согласован, поскольку, когда он согласовывался, никто и не предполагал, что он может оказаться столь массовым. Между тем, ближе к 10 декабря, всем становилось очевидно – произойдёт нечто беспрецедентное. Протест такого масштаба, которого Москва не видела с начала 90-х гг.
Из осведомлённых источников мне ещё тогда было известно, что в администрации президента в те дни царила такая же атмосфера, как в сталинградском штабе немецкой армии, и экстренные совещания в управлении внутренней политики проводились чуть ли не по ночам. Именно тогда была поставлена задача – ни в коем случае не допустить митинга вблизи Кремля и Госдумы. Свежа ещё была в памяти попытка прорыва 5 декабря с Чистых прудов к зданию ЦИК России – а ведь на этот раз масштабы митинга ожидались просто несопоставимые. Именно тогда в администрации и родился дьявольски гениальный план запутать всех протестующих с местом проведения митинга, расколоть оппозицию, посеять распри (тем более, это легко) и, тем самым, снизить численность участников митинга. Для этого, как я предполагаю, было решено предложить некоторым микролидерам, не имевшим абсолютно отношения к набиравшему силу протесту, «оседлать» его – в обмен на перенос места проведения митинга на Болотную площадь. Здесь также был и сакральный смысл – площадь Революции (сама по себе предполагающая нечто революционное) подменялась на Болотную, название которой затем усиленно раскручивалось пропагандой в качестве негативного мема по отношению к протестующим.
Далее события разворачивались стремительно. Администрации президента удалось найти в стане оппозиции микролидеров, которые оказались готовы пойти на сепаратные уступки. Они не имели никакого юридического отношения к подаче заявки на площадь Революции, и поэтому с ними не могли вестись переговоры о переносе места этого митинга – но никого «мелкие» юридические вопросы уже не волновали. Ведь, когда властям это нужно – вопросы по заявкам они решают очень быстро. Надеюсь, никто не забыл свалку в мэрии Москвы при попытке подаче заявки на Лубянскую площадь 5 марта? А вот 9 декабря власти ещё не додумались просто взять и пригласить господина Мищенко – пригласили всё же оппозиционеров. Я не буду называть их фамилии. Но я хотел бы услышать объяснения от этих людей – как так получилось, что мэрия начала вести диалог именно с ними, а не с организаторами, почему эти люди решили, что вправе вести такой диалог кулуарно, не предупредив никого. Мы вправе знать, кто кому первый позвонил – и почему вообще счёл возможным позвонить и предложить встретиться. Как проходила та встреча, каковы были мотивы переноса места митинга. Понимают ли они последствия своих действий.
Никого ни в чём не обвиняю. Просто интересно.
Близкие к истине вещи писал по итогам 10 декабря Эдуард Лимонов: «Сегодня была совершена либо трагическая ошибка, а вероятнее всего, - преступление… Пропущена историческая возможность. Это трагический результат сегодняшнего дня. … Добиться свободы для страны можно только разговаривая с [властями] решительно. С позиции гражданской силы, стучась в двери их зданий тысячами кулаков. "Откройте, это мы, народ!" Вместо этого, вас отвели далеко за реку и вас развлекли или вогнали в скуку, буржуазные массовики затейники. Вот эти были счастливы, они вас выкрали и потрясают вашим количеством, они выдают вас за своих сторонников. Но разве вы к ним направлялись, когда писали, что идете на площадь Революции?». Мне понятна и резкая реакция Евгении Чириковой днём ранее, когда только-только стало известно о сепаратном сговоре. Я и сам пришёл в ярость, как только узнал о переносе места митинга с площади Революции. Это произошло как раз в тот момент, когда я уже наблюдал кадры бронетехники, входящей в столицу по приказу ошалевших от страха «вершителей судеб».
Именно тогда всё и решалось. Именно тогда протестующие могли добиться реального исполнения властью большинства своих требований. Это, действительно, был исторический момент. И он был бездарно упущен, причём рядовые участники протеста, безусловно, в этом нисколько не виноваты.
План администрации президента сработал на 90%. Поначалу им удалось вызвать отторжение у потенциальных участников протестной акции ко вновь переругавшейся из-за переноса места проведения митинга оппозиции, но, тем не менее, резко снизить численность митинга протеста не удалось (хотя, как знать, сколько народу пришло бы на площадь Революции, если бы ничего не изменилось).
Но самое главное - властям удалось решить проблему страха при одной лишь мысли о том, что могло бы случиться, если бы все эти десятки тысяч человек не были отделены от Кремля рекой.
Именно после переноса места митинга численность протестующих, по большому счёту, перестала волновать Путина. Практика показывает, что на сколько-нибудь существенные изменения он может пойти только под давлением. А ведь у властей в памяти хорошо отложились массовые выступления на Манежной площади годом ранее. Неудивительно, что перспектива впятеро более крупного митинга почти на том же месте давила на Путина впятеро сильнее. И по его итогам он вполне мог бы отправить в отставку не только Чурова, но и весь ЦИК. А вслед за ними – и Думу. Ведь человек в стрессовом, неуверенном состоянии, знаете ли, способен на многое. Весь этот стресс – точнее, облегчение после него, - проявился позже, в слезах счастья на Манежной. И лишь сам Путин знает, скольких нервов ему стоили те декабрьские дни...
Но в итоге всё пошло совсем не так, как многим того хотелось. В результате Путин успокоился, и ему стало наплевать и на все последующие митинги протеста, и на их численность (более того, он даже продемонстрировал, что абсолютно не боится митингов протеста, и что он может собирать сопоставимые по численности митинги в свою поддержку, пусть даже с помощью грубого административного ресурса). Этот успех настолько ободрил Путина, что позволил ему перейти к резко конфронтационной риторике и фактически бросить вызов оппозиции. Он настолько уверился в своих силах, что понял: можно сфальсифицировать сколь угодно большое количество голосов на выборах – и ему никто ничего за это не сделает. Мол, какой, к чёрту, второй тур, ребята? Получите 63% и заткнитесь.
И когда он окончательно понял, что выиграл - он заплакал на Манежной от счастья и облегчения…
Плоды той стратегической ошибки некоторых лидеров оппозиции мы и пожинаем сейчас. Почему, как вам кажется, 5 и 10 марта на митинги пришло втрое меньше народу, чем даже в 20-градусный мороз 4 февраля? Почему было только 15-20 тыс. чел.? Где недостающие 40 тыс. – они же никуда не испарились?!
Эти люди просто не посчитали нужным прийти. И здесь не нужно пускать слюни в попытках представить ситуацию в розовом свете: мол, вот мы в следующий раз уж соберём миллион человек, и тогда-то Путин ужаснётся и в беспорядке отступит из Кремля…
Чётко сформулировать проблему – значит уже наполовину решить её.
А. Орех так объяснил, что произошло: «Было время, когда я почти принципиально не ходил на митинги. … Все изменилось в декабре, когда я понял, что не могу не пойти. Что это не толпа. Что быть в числе этих людей мне очень важно. И так же, как я, думали многие мои товарищи. С кем-то мы вместе учились много лет назад, с кем-то работаем вместе сейчас. Мы все думали и чувствовали одно и то же, испытывая гражданскую потребность выходить на улицы с тысячами единомышленников. И я считал, что если есть физическая возможность пойти, то эти акции ни в коем случае нельзя пропускать.
10 декабря было воодушевление. 24 декабря было удовлетворение, но уже и некоторое разочарование, потому что хотелось от лозунгов перейти к чему-то практическому. Дальше радости становилось все меньше, а вопросов все больше.
5 марта я пойти не смог … поговорил с теми, кто там [на Пушкинской] был, тем более что на сей раз там в большом количестве были те, чье мнение для меня важно. И все, с кем я говорил – все до единого! – сказали две вещи. Во-первых, им было неприятно там быть, во-вторых, 10 марта они на Арбат не пойдут. …
Что мы увидели на митинге 5 марта? Я послушал речи ораторов, послушал очевидцев, которым безусловно доверяю. И я понял, что, к большому сожалению, предводителям оппозиции сейчас совершенно нечего предложить. Что там было кроме истерики? Кроме сто раз повторенных лозунгов, не имеющих никакого жизненного применения? …
Вы понимаете, на этот митинг, как и на предыдущие, пришли взрослые, умные, деятельные люди. Они пришли туда, не как на футбол, чтобы поорать и выпустить пар. Они пришли в надежде, что им, наконец, скажут, что мы все собираемся делать. А оказалось, что никто на трибуне этого не знает. … Никакого драйва не осталось».
А вот Н. Сванидзе пишет: «Митинг на Пушкинской продемонстрировал очевидные признаки глубокого кризиса. Ушла эстетика. Исчез драйв, исчез победоносный весенний, несмотря на лютые морозы, порыв… Еще парочка таких бессмысленных и истеричных мероприятий, как на Пушкинской, и оппозиция все, что приобрела, отдаст обратно».
также считает: «Еще несколько таких митингов и люди совсем перестанут принимать в них участие, ибо становится все скучнее и скучнее».
Это не значит, что я абсолютно разделяю такие настроения – я просто констатирую, что они имеют место. И даже могу уверенно предполагать, что они имеют место среди именно тех 40 тысяч человек, которые приходили на Болотную и Сахарова, не пришли на митинги 5 и 10 марта. В итоге на Пушкинскую и Новый Арбат вышел лишь костяк протеста – 15-20 тысяч. Стало очевидно, что на данный момент лозунг «За честные выборы» потерял свою мобилизационную эффективность. Как минимум до выборов в Мосгордуму он не сможет привлечь под свои знамена более значительную долю населения, чем была привлечена на митинги ранее.
В общем, пора, пора уже организовывать полноценные праймериз среди оппозиции. Так дольше продолжаться не может. Нужно, в конце концов, определить реального лидера. Хотя он и так, в общем-то, очевиден – но надо это формализовать. Технические и финансовые вопросы – вполне решаемы. Отказ кого-то из микролидеров от участия в праймериз будет говорить сам за себя.
И только определившись, наконец, уже по этому вопросу, можно будет начинать всерьёз говорить о том, что Путину есть альтернатива. И можно уже будет начинать работать с электоратом Путина, пытаясь его в этом убедить.
Вообще, оппозиция должна понять: прийти цивилизованным способом к власти можно, только обеспечив себе поддержку большинства населения, и убедив это самое население в том, что после смены власти жить станет лучше. В прошедшие месяцы для этого не было сделано ничего, а митинги протеста были направлены, прежде всего, на то, чтобы сплотить и мобилизовать людей, которые и так были настроены оппозиционно.
Чтобы побеждать на идеологическом фронте, каждому из нас надо уметь объяснять простым людям, что конкретно для них со сменой власти ничего не только не ухудшится, а, наоборот, резко улучшится. Нужно не жалеть времени и усилий на то, чтобы разговаривать именно с оппонентами из числа сторонников Путина (не с проплаченными пропагандистами – а с обычными, но ставшими жертвами пропаганды людьми). Даже к тем, кому на всё наплевать, кроме себя, можно найти свой подход, конкретно объяснив, в чём именно продолжение существования этой власти ущемляет именно их интересы.
Пришло время последовательной, поступательной, аргументированной информационно-разъяснительной работы с совершенно новыми для оппозиции слоями населения, особенно в регионах, ибо существующая социальная база протеста очевидным образом упёрлась в свой потолок. Речь, в первую очередь, идёт о социальных группах, не пользующихся Интернетом – пенсионерах, рабочих, бюджетниках, сельских жителях и т.п.
Для этого, в частности, необходимо будет сформулировать чёткую и понятную подавляющему большинству программу реальных дел – проектов развития страны во всех сферах и отраслях, которые можно и нужно было бы реализовать уже давно. Важно донести до людей мысль о том, как успешно могла бы развиваться наша страна, если бы у власти в ней не было Путина, который является тормозом на пути развития страны. Есть такой литературный жанр - «альтернативная история». Вот он очень подходит для этого.
Нужно сформулировать также конкретные меры, направленные на борьбу с коррупцией, реформу судебной и правоохранительной системы.
Р. Еникополов и М. Петрова пишут: "Исторические примеры показывают, что когда коррупция становится самым главным вопросом, даже идеологические противники могут поддерживать друг друга. Классический пример – выборы 1884 г в США. На тот момент ситуация в США была далеко не радужной: коррупция процветала повсеместно, голоса при отсутствии законодательно закрепленного тайного голосования легко покупались, судьи брали взятки, а олигархи богатели на госзаказах, в основном связанных с железными дорогами. Газеты были крайне предвзяты, республиканские газеты обвиняли демократов в национализме …, а более малочисленные демократические газеты писали про коррупцию в стане республиканцев.
В этой ситуации кандидатом в президенты от демократов стал Гровер Кливленд, который построил свою политическую карьеру в роли мэра города Баффало и губернатора штата Нью-Йорк практически исключительно на идее борьбы с коррупцией. В частности, он накладывал вето на госзакупки по высоким ценам у прикормленных поставщиков. Его репутация была столь высока, что целая группа республиканцев, уставших от коррупции в своей собственной партии, перешла под знамена Кливленда. В результате, Кливленд смог победить находившихся уже более 20 лет у власти республиканцев. Придя к власти, он выполнил свои предвыборные обещания – в частности, оставил на своих постах своих политических противников, которые выполняли работу эффективно и существенно сократил количество федеральных госслужащих".
Борьба с коррупцией может стать и основой политической программы зарождающегося оппозиционного движения в России.
Почему снижается численность участников протестных акций? Почему требования оппозиции, выдвинутые беспрецедентно масштабными предыдущими митингами, были демонстративно проигнорированы властями? Кто в этом виноват и что делать?Мнения о митинге 10 марта разнятся: одни считают его провальным, другие - удачным. Но нельзя отрицать очевидное – налицо упаднические настроения среди значительной части тех, кто выходил на Болотную и Сахарова. Они проявляются в многочисленных статьях, в разговорах и просто репликах. Я своими ушами слышал после окончания митинга 4 февраля, как кто-то сказал в ответ на очередной призыв со сцены собраться в очередной раз: «А в следующий раз мы тоже примем резолюцию?»
И если на Пушкинской 15-тысячную численность ещё можно было объяснить тем, что львиная доля потенциальных участников работала наблюдателями, и люди попросту решили отдохнуть после бессонной ночи (да и вообще, 5 марта был рабочий день) – то аналогичную численность на Новом Арбате, в солнечную и довольно тёплую погоду, в выходной день, уже нельзя объяснить ничем, кроме неких глубинных причин, особенно учитывая тот факт, что, в общем, фальсификация итогов выборов президента не вызывает сомнения у всех, кто не сомневается и в фальсификации выборов в Думу.
В чём же проблема? Может быть, её нет, и численность не имеет значения? Может быть, ситуация развивается нормально? И нужно успокоиться, а уж 1 мая-то на улицу выйдет миллион человек?
Думаю, проблема есть. И весьма существенная. Застарелая. Видимо, пришло время её решить.
Собственно, такой итог был предрешён. Вспомните события, предшествовавшие митингу на Болотной 10 декабря. Ведь первоначально он планировался на площади Революции, что крайне нервировало власть и лично Путина. Особенно осложняло ситуацию для власти то, что митинг был согласован, поскольку, когда он согласовывался, никто и не предполагал, что он может оказаться столь массовым. Между тем, ближе к 10 декабря, всем становилось очевидно – произойдёт нечто беспрецедентное. Протест такого масштаба, которого Москва не видела с начала 90-х гг.
Из осведомлённых источников мне ещё тогда было известно, что в администрации президента в те дни царила такая же атмосфера, как в сталинградском штабе немецкой армии, и экстренные совещания в управлении внутренней политики проводились чуть ли не по ночам. Именно тогда была поставлена задача – ни в коем случае не допустить митинга вблизи Кремля и Госдумы. Свежа ещё была в памяти попытка прорыва 5 декабря с Чистых прудов к зданию ЦИК России – а ведь на этот раз масштабы митинга ожидались просто несопоставимые. Именно тогда в администрации и родился дьявольски гениальный план запутать всех протестующих с местом проведения митинга, расколоть оппозицию, посеять распри (тем более, это легко) и, тем самым, снизить численность участников митинга. Для этого, как я предполагаю, было решено предложить некоторым микролидерам, не имевшим абсолютно отношения к набиравшему силу протесту, «оседлать» его – в обмен на перенос места проведения митинга на Болотную площадь. Здесь также был и сакральный смысл – площадь Революции (сама по себе предполагающая нечто революционное) подменялась на Болотную, название которой затем усиленно раскручивалось пропагандой в качестве негативного мема по отношению к протестующим.
Далее события разворачивались стремительно. Администрации президента удалось найти в стане оппозиции микролидеров, которые оказались готовы пойти на сепаратные уступки. Они не имели никакого юридического отношения к подаче заявки на площадь Революции, и поэтому с ними не могли вестись переговоры о переносе места этого митинга – но никого «мелкие» юридические вопросы уже не волновали. Ведь, когда властям это нужно – вопросы по заявкам они решают очень быстро. Надеюсь, никто не забыл свалку в мэрии Москвы при попытке подаче заявки на Лубянскую площадь 5 марта? А вот 9 декабря власти ещё не додумались просто взять и пригласить господина Мищенко – пригласили всё же оппозиционеров. Я не буду называть их фамилии. Но я хотел бы услышать объяснения от этих людей – как так получилось, что мэрия начала вести диалог именно с ними, а не с организаторами, почему эти люди решили, что вправе вести такой диалог кулуарно, не предупредив никого. Мы вправе знать, кто кому первый позвонил – и почему вообще счёл возможным позвонить и предложить встретиться. Как проходила та встреча, каковы были мотивы переноса места митинга. Понимают ли они последствия своих действий.
Никого ни в чём не обвиняю. Просто интересно.
Близкие к истине вещи писал по итогам 10 декабря Эдуард Лимонов: «Сегодня была совершена либо трагическая ошибка, а вероятнее всего, - преступление… Пропущена историческая возможность. Это трагический результат сегодняшнего дня. … Добиться свободы для страны можно только разговаривая с [властями] решительно. С позиции гражданской силы, стучась в двери их зданий тысячами кулаков. "Откройте, это мы, народ!" Вместо этого, вас отвели далеко за реку и вас развлекли или вогнали в скуку, буржуазные массовики затейники. Вот эти были счастливы, они вас выкрали и потрясают вашим количеством, они выдают вас за своих сторонников. Но разве вы к ним направлялись, когда писали, что идете на площадь Революции?». Мне понятна и резкая реакция Евгении Чириковой днём ранее, когда только-только стало известно о сепаратном сговоре. Я и сам пришёл в ярость, как только узнал о переносе места митинга с площади Революции. Это произошло как раз в тот момент, когда я уже наблюдал кадры бронетехники, входящей в столицу по приказу ошалевших от страха «вершителей судеб».
Именно тогда всё и решалось. Именно тогда протестующие могли добиться реального исполнения властью большинства своих требований. Это, действительно, был исторический момент. И он был бездарно упущен, причём рядовые участники протеста, безусловно, в этом нисколько не виноваты.
План администрации президента сработал на 90%. Поначалу им удалось вызвать отторжение у потенциальных участников протестной акции ко вновь переругавшейся из-за переноса места проведения митинга оппозиции, но, тем не менее, резко снизить численность митинга протеста не удалось (хотя, как знать, сколько народу пришло бы на площадь Революции, если бы ничего не изменилось).
Но самое главное - властям удалось решить проблему страха при одной лишь мысли о том, что могло бы случиться, если бы все эти десятки тысяч человек не были отделены от Кремля рекой.
Именно после переноса места митинга численность протестующих, по большому счёту, перестала волновать Путина. Практика показывает, что на сколько-нибудь существенные изменения он может пойти только под давлением. А ведь у властей в памяти хорошо отложились массовые выступления на Манежной площади годом ранее. Неудивительно, что перспектива впятеро более крупного митинга почти на том же месте давила на Путина впятеро сильнее. И по его итогам он вполне мог бы отправить в отставку не только Чурова, но и весь ЦИК. А вслед за ними – и Думу. Ведь человек в стрессовом, неуверенном состоянии, знаете ли, способен на многое. Весь этот стресс – точнее, облегчение после него, - проявился позже, в слезах счастья на Манежной. И лишь сам Путин знает, скольких нервов ему стоили те декабрьские дни...
Но в итоге всё пошло совсем не так, как многим того хотелось. В результате Путин успокоился, и ему стало наплевать и на все последующие митинги протеста, и на их численность (более того, он даже продемонстрировал, что абсолютно не боится митингов протеста, и что он может собирать сопоставимые по численности митинги в свою поддержку, пусть даже с помощью грубого административного ресурса). Этот успех настолько ободрил Путина, что позволил ему перейти к резко конфронтационной риторике и фактически бросить вызов оппозиции. Он настолько уверился в своих силах, что понял: можно сфальсифицировать сколь угодно большое количество голосов на выборах – и ему никто ничего за это не сделает. Мол, какой, к чёрту, второй тур, ребята? Получите 63% и заткнитесь.
И когда он окончательно понял, что выиграл - он заплакал на Манежной от счастья и облегчения…
Плоды той стратегической ошибки некоторых лидеров оппозиции мы и пожинаем сейчас. Почему, как вам кажется, 5 и 10 марта на митинги пришло втрое меньше народу, чем даже в 20-градусный мороз 4 февраля? Почему было только 15-20 тыс. чел.? Где недостающие 40 тыс. – они же никуда не испарились?!
Эти люди просто не посчитали нужным прийти. И здесь не нужно пускать слюни в попытках представить ситуацию в розовом свете: мол, вот мы в следующий раз уж соберём миллион человек, и тогда-то Путин ужаснётся и в беспорядке отступит из Кремля…
Чётко сформулировать проблему – значит уже наполовину решить её.
А. Орех так объяснил, что произошло: «Было время, когда я почти принципиально не ходил на митинги. … Все изменилось в декабре, когда я понял, что не могу не пойти. Что это не толпа. Что быть в числе этих людей мне очень важно. И так же, как я, думали многие мои товарищи. С кем-то мы вместе учились много лет назад, с кем-то работаем вместе сейчас. Мы все думали и чувствовали одно и то же, испытывая гражданскую потребность выходить на улицы с тысячами единомышленников. И я считал, что если есть физическая возможность пойти, то эти акции ни в коем случае нельзя пропускать.
10 декабря было воодушевление. 24 декабря было удовлетворение, но уже и некоторое разочарование, потому что хотелось от лозунгов перейти к чему-то практическому. Дальше радости становилось все меньше, а вопросов все больше.
5 марта я пойти не смог … поговорил с теми, кто там [на Пушкинской] был, тем более что на сей раз там в большом количестве были те, чье мнение для меня важно. И все, с кем я говорил – все до единого! – сказали две вещи. Во-первых, им было неприятно там быть, во-вторых, 10 марта они на Арбат не пойдут. …
Что мы увидели на митинге 5 марта? Я послушал речи ораторов, послушал очевидцев, которым безусловно доверяю. И я понял, что, к большому сожалению, предводителям оппозиции сейчас совершенно нечего предложить. Что там было кроме истерики? Кроме сто раз повторенных лозунгов, не имеющих никакого жизненного применения? …
Вы понимаете, на этот митинг, как и на предыдущие, пришли взрослые, умные, деятельные люди. Они пришли туда, не как на футбол, чтобы поорать и выпустить пар. Они пришли в надежде, что им, наконец, скажут, что мы все собираемся делать. А оказалось, что никто на трибуне этого не знает. … Никакого драйва не осталось».
А вот Н. Сванидзе пишет: «Митинг на Пушкинской продемонстрировал очевидные признаки глубокого кризиса. Ушла эстетика. Исчез драйв, исчез победоносный весенний, несмотря на лютые морозы, порыв… Еще парочка таких бессмысленных и истеричных мероприятий, как на Пушкинской, и оппозиция все, что приобрела, отдаст обратно».
Это не значит, что я абсолютно разделяю такие настроения – я просто констатирую, что они имеют место. И даже могу уверенно предполагать, что они имеют место среди именно тех 40 тысяч человек, которые приходили на Болотную и Сахарова, не пришли на митинги 5 и 10 марта. В итоге на Пушкинскую и Новый Арбат вышел лишь костяк протеста – 15-20 тысяч. Стало очевидно, что на данный момент лозунг «За честные выборы» потерял свою мобилизационную эффективность. Как минимум до выборов в Мосгордуму он не сможет привлечь под свои знамена более значительную долю населения, чем была привлечена на митинги ранее.
В общем, пора, пора уже организовывать полноценные праймериз среди оппозиции. Так дольше продолжаться не может. Нужно, в конце концов, определить реального лидера. Хотя он и так, в общем-то, очевиден – но надо это формализовать. Технические и финансовые вопросы – вполне решаемы. Отказ кого-то из микролидеров от участия в праймериз будет говорить сам за себя.
И только определившись, наконец, уже по этому вопросу, можно будет начинать всерьёз говорить о том, что Путину есть альтернатива. И можно уже будет начинать работать с электоратом Путина, пытаясь его в этом убедить.
Вообще, оппозиция должна понять: прийти цивилизованным способом к власти можно, только обеспечив себе поддержку большинства населения, и убедив это самое население в том, что после смены власти жить станет лучше. В прошедшие месяцы для этого не было сделано ничего, а митинги протеста были направлены, прежде всего, на то, чтобы сплотить и мобилизовать людей, которые и так были настроены оппозиционно.
Чтобы побеждать на идеологическом фронте, каждому из нас надо уметь объяснять простым людям, что конкретно для них со сменой власти ничего не только не ухудшится, а, наоборот, резко улучшится. Нужно не жалеть времени и усилий на то, чтобы разговаривать именно с оппонентами из числа сторонников Путина (не с проплаченными пропагандистами – а с обычными, но ставшими жертвами пропаганды людьми). Даже к тем, кому на всё наплевать, кроме себя, можно найти свой подход, конкретно объяснив, в чём именно продолжение существования этой власти ущемляет именно их интересы.
Пришло время последовательной, поступательной, аргументированной информационно-разъяснительной работы с совершенно новыми для оппозиции слоями населения, особенно в регионах, ибо существующая социальная база протеста очевидным образом упёрлась в свой потолок. Речь, в первую очередь, идёт о социальных группах, не пользующихся Интернетом – пенсионерах, рабочих, бюджетниках, сельских жителях и т.п.
Для этого, в частности, необходимо будет сформулировать чёткую и понятную подавляющему большинству программу реальных дел – проектов развития страны во всех сферах и отраслях, которые можно и нужно было бы реализовать уже давно. Важно донести до людей мысль о том, как успешно могла бы развиваться наша страна, если бы у власти в ней не было Путина, который является тормозом на пути развития страны. Есть такой литературный жанр - «альтернативная история». Вот он очень подходит для этого.
Нужно сформулировать также конкретные меры, направленные на борьбу с коррупцией, реформу судебной и правоохранительной системы.
Р. Еникополов и М. Петрова пишут: "Исторические примеры показывают, что когда коррупция становится самым главным вопросом, даже идеологические противники могут поддерживать друг друга. Классический пример – выборы 1884 г в США. На тот момент ситуация в США была далеко не радужной: коррупция процветала повсеместно, голоса при отсутствии законодательно закрепленного тайного голосования легко покупались, судьи брали взятки, а олигархи богатели на госзаказах, в основном связанных с железными дорогами. Газеты были крайне предвзяты, республиканские газеты обвиняли демократов в национализме …, а более малочисленные демократические газеты писали про коррупцию в стане республиканцев.
В этой ситуации кандидатом в президенты от демократов стал Гровер Кливленд, который построил свою политическую карьеру в роли мэра города Баффало и губернатора штата Нью-Йорк практически исключительно на идее борьбы с коррупцией. В частности, он накладывал вето на госзакупки по высоким ценам у прикормленных поставщиков. Его репутация была столь высока, что целая группа республиканцев, уставших от коррупции в своей собственной партии, перешла под знамена Кливленда. В результате, Кливленд смог победить находившихся уже более 20 лет у власти республиканцев. Придя к власти, он выполнил свои предвыборные обещания – в частности, оставил на своих постах своих политических противников, которые выполняли работу эффективно и существенно сократил количество федеральных госслужащих".
Борьба с коррупцией может стать и основой политической программы зарождающегося оппозиционного движения в России.
Комментариев нет:
Отправить комментарий